Неточные совпадения
На другой день Чертопханов вместе
с Лейбой выехал из Бессонова на крестьянской телеге. Жид являл вид несколько смущенный, держался одной
рукой за грядку и подпрыгивал всем своим дряблым телом на тряском сиденье; другую
руку он прижимал к пазухе, где у него лежала пачка ассигнаций, завернутых
в газетную бумагу; Чертопханов сидел, как истукан, только глазами поводил кругом и дышал полной грудью; за поясом у него торчал
кинжал.
В спальне — огромная, тоже красного дерева кровать и над ней ковер
с охотничьим рогом, арапниками,
кинжалами и портретами борзых собак. Напротив — турецкий диван; над ним масляный портрет какой-то очень красивой амазонки и опять фотографии и гравюры. Рядом
с портретом Александра II
в серой визитке,
с собакой у ног — фотография Герцена и Огарева, а по другую сторону — принцесса Дагмара
с собачкой на
руках и Гарибальди
в круглой шапочке.
— Вот-с, как это было, — начал Михаил Поликарпович, — не полковник, а майор подошел к ней, и только было наклонился, чтобы
руку ей подать и отвести
в карету, она выхватила из-под фартука
кинжал да и пырнула им его.
Красивый адъютант, поздоровавшись, попросил Хаджи-Мурата сесть, пока он доложит князю. Но Хаджи-Мурат отказался сесть и, заложив
руку за
кинжал и отставив ногу, продолжал стоять, презрительно оглядывая присутствующих. Переводчик, князь Тарханов, подошел к Хаджи-Мурату и заговорил
с ним. Хаджи-Мурат неохотно, отрывисто отвечал. Из кабинета вышел кумыцкий князь, жаловавшийся на пристава, и вслед за ним адъютант позвал Хаджи-Мурата, подвел его к двери кабинета и пропустил
в нее.
Во все время разговора Хаджи-Мурат сидел, заложив
руку за рукоять
кинжала, и чуть-чуть презрительно улыбался. Он сказал, что ему все равно, где жить. Одно, что ему нужно и что разрешено ему сардарем, это то, чтобы иметь сношения
с горцами, и потому он желает, чтобы их допускали к нему. Иван Матвеевич сказал, что это будет сделано, и попросил Бутлера занять гостей, пока принесут им закусить и приготовят комнаты, сам же он пойдет
в канцелярию написать нужные бумаги и сделать нужные распоряжения.
— Слышь, Лукашка! — сказал урядник, державший
в руках кинжал и ружье, снятые
с убитого. — Ты
кинжал себе возьми и зипун возьми, а за ружье, приди, я тебе три монета дам. Вишь, оно и
с свищом, — прибавил он, пуская дух
в дуло: — так мне на память лестно.
Задняя тройка шла молча и как-то неуклюже шагая.
В передней паре один одет был разбойником,
с огромным
кинжалом за поясом, а другой — кучером
с арапником. Задние же все наряжены были
в потасканные грубые костюмы капуцинов,
с огромными четками
в руках. Проходя мимо того бенуара,
в котором поместился Николя со своей маской, разбойник кивнул головой своему товарищу и проговорил несколько взволнованным голосом...
Оба не договорили… Началось то другое, чего он боялся, чтò разрывало сразу всё, что они говорили. Я бросился к ней, всё еще скрывая
кинжал, чтобы он не помешал мне ударить ее
в бок под грудью. Я выбрал это место
с самого начала.
В ту минуту, как я бросился к ней, он увидал, и, чего я никак не ждал от него, он схватил меня за
руку и крикнул...
Правил лошадью я, а назади,
в качестве пассажиров, помещались Роська и другие девчонки, из которых одна бережно везла
в коленях кошелочку
с яйцами, а другая имела общее попечение о различных предметах, но наиболее поддерживала
рукою мой огромный
кинжал, который был у меня подвешен через плечо на старом гусарском шнуре от дядина этишкета и болтался из стороны
в сторону, значительно затрудняя мои движения и отрывая мое внимание от управления лошадью.
Когда
в «Макбете»
в сцене
с кинжалом я показывал
рукой в пространство, то полторы тысячи зрителей вставали
с своих мест, как один человек.
Тонкий позолоченный
кинжал, из тех, которые иногда употребляются для разрезывания книг,
с украшенной искусной резьбой рукоятью и
с обоюдоострым лезвием, лежал на ее письменном столе. Елена взяла его
в руки и долго любовалась им. Она купила его недавно, не потому, что он был ей нужен, — нет, ее взоры привлек странный, запутанный узор резьбы на рукояти.
И вот, — как будто кто-то повелительно сказал ей, что настал ее час. Медленно и сильно вонзила она
в грудь, — прямо против ровно бившегося сердца,
кинжал до самой рукояти, — и тихо умерла. Бледная
рука разжалась и упала на грудь, рядом
с рукоятью
кинжала.
Куршуд-бек пировал
с родными и друзьями, а Магуль-Мегери, сидя за богатою чапрой (занавес)
с своими подругами, держала
в одной
руке чашу
с ядом, а
в другой острый
кинжал: она поклялась умереть прежде, чем опустит голову на ложе Куршуд-бека.
Осмотрел я свои два ружья, взвел курки и стал раздумывать, где бы мне получше стать. Сзади меня
в трех шагах большая сосна. «Дай стану у сосны и ружье другое к ней прислоню». Полез я к сосне, провалился выше колен, обтоптал у сосны площадку аршина
в полтора и на ней устроился. Одно ружье взял
в руки, а другое
с взведенными курками прислонил к сосне.
Кинжал я вынул и вложил, чтобы знать, что
в случае нужды он легко вынимается.
Столовая была освещена потайным ручным фонариком. Перед самыми дверями стоял Доуров
с дымящимся револьвером
в руке, рядом
с ним Николай и великанша, оба, — вооруженные
кинжалами. Несколько поодаль находилась бабушка, вся — олицетворенное бесстрашие и гнев. Очевидно, они выследили бедного Керима, когда он пробирался
в башню, и устроили ему ловушку.
Счастливое выражение разом сбежало
с лица бека-Мешедзе, и это лицо снова стало суровым и хмурым, как грозовая ночь.
Рука его привычно взялась за рукоятку дамасского
кинжала,
с которым он никогда не разлучался. Заметив это движение, дедушка Магомет,
в свою очередь, выхватил
кинжал из-за пояса и, грозно потрясая им
в воздухе, воскликнул...
С поразительной ясностью запечатлелась
в моей памяти эта картина — поверженный Керим, а над ним ненавистный Доуров
с кинжалом в поднятой
руке. И тут же я вспомнила, где видела ее. Тетка Лейла-Фатьма показала мне
в своем темном окне нечто подобное полтора месяца тому назад —
в лезгинском ауле. Лейла-Фатьма — колдунья. Ее гаданье сбылось…
— Ага! Наконец-то попался
в мои
руки, разбойник! —
с мстительным торжеством прошипел он, замахиваясь
кинжалом.
Описание оперы
в «Войне и мире». «Во втором акте были картины, изображающие монументы, и была дыра
в полотне, изображающая луну, и абажуры на рампе подняли, и справа и слева вышло много людей
в черных мантиях. Люди стали махать
руками, и
в руках у них было что-то вроде
кинжалов; потом прибежали еще какие-то люди и стали тащить прочь девицу… Они не утащили ее сразу, а долго
с ней пели, а потом уже ее утащили, и за кулисами ударили три раза во что-то металлическое, и все стали на колени и запели молитву».
Но слова горца, очевидно, истощили последнее терпение отца. Он сорвал со стены нагайку и взмахнул ею. Раздался пронзительный крик. Вслед за этим, прежде чем кто-либо успел опомниться,
в руках Абрека что-то блеснуло. Он бросился на отца
с поднятым
кинжалом, но
в ту же минуту сильные
руки Брагима схватили его сзади.
Как-то раз, возвращаясь
с одной из таких прогулок
с тяжелой виноградной лозой
в руках, срезанной мною на ходу во время скачки при помощи маленького детского
кинжала, подаренного мне отцом, я была поражена необычайным зрелищем.
«Давно-давно, когда мусульмане бросились
в Гори и предприняли ужаснейшую резню
в его улицах, несколько христианских девушек-грузинок заперлись
в крепости
в одной из башен. Храбрая и предприимчивая грузинка Тамара Бербуджи вошла последней
в башню и остановилась у закрытой двери
с острым
кинжалом в руках. Дверь была очень узка и могла пропустить только по одному турку. Через несколько времени девушки услышали, что их осаждают. Дверь задрожала под ударами турецких ятаганов.
Карлик подбежал к ней
с другой стороны, схватил за свободную
руку и повис на ней. Теркин стал выхватывать у Серафимы
кинжал, вырвал
с усилием и поранил себя
в промежутке между большим и указательным пальцами.
Дикий, угрюмый взор, по временам сверкающий, как блеск
кинжала, отпущенного на убийство; по временам коварная, злая усмешка,
в которой выражались презрение ко всему земному и ожесточение против человечества; всклокоченная голова, покрытая уродливою шапкою; худо отращенная борода; бедный охабень [Охабень — старинная верхняя одежда.], стянутый ремнем, на ногах коты, кистень
в руках, топор и четки за поясом, сума за плечами — вот
в каком виде вышел Владимир
с мызы господина Блументроста и прошел пустыню юго-восточной части Лифляндии.
В числе их были два ксендза, схваченные
с крестом
в одной
руке и
с кинжалом в другой.
Посредине светлицы стоял высокий средних лет мужчина,
с открытым, добродушным лицом,
в камлотовой однорядке, застегнутой шелковыми шнурками и перехваченной казыблатским [Персидским.] кушаком, за которым заткнут был
кинжал. Широкий меч
в ножнах из буйволовой кожи, на кольчатой цепочке, мотался у него сбоку, когда он отряхивал свою мокрую шапку
с рысьей опушкой. На ногах его были надеты сапоги
с несколько загнутыми кверху носками; на мизинце правой
руки висела нагайка.
Посредине светлицы стоял высокий, средних лет, мужчина,
с открытым, добродушным лицом,
в камлотовой однорядке, застегнутой шелковыми шнурками и перехваченной козылбатским [Персидским.] кушаком, за которым заткнут был
кинжал. Широкий меч
в ножнах из буйволовой кожи, на кольчатой цепочке, мотался у него сбоку, когда он отряхивал свою мокрую шапку
с рысьей опушкой. На ногах его были надеты сапоги
с несколько загнутыми кверху носками; на мизинце правой
руки висела нагайка.
Глаза Малюты злобно сверкнули. Он подскочил к княжне, схватил ее
в свои объятия и стал покрывать страстными поцелуями. Напрасно она делала усилия, чтобы освободиться, он все крепче и крепче сжимал ее. Вдруг
в голове ее мелькнула счастливая мысль, и она, высвободив одну
руку,
с быстротою молнии выхватила из ножен висевший на его поясе
кинжал.
Когда они кончили свою песню, девица
в белом подошла к будочке суфлера, и к ней подошел мужчина
в шелковых,
в обтяжку, панталонах на толстых ногах,
с пером и
кинжалом и стал петь и разводить
руками.